iz_kustov_ved | (no subject)

Тут ведь как? Как ты себе придумал, так оно и есть. Вот, к примеру, едешь в электричке зимой. Или в автобусе марки ЛиАЗ, оранжевом таком, с неплотными дверями гармошкой. На печке сидишь, зад горячий, уши холодные. Изморозь на стёклах в палец толщиной, ты её протаиваешь пальцем. В один приём не выйдет, пальцы мёрзнут. Топишь пальцем наросшие ледяные кристаллы, мокро пальцу и холодно, как совсем невмоготу - отдышиваешь палец и прячешь руку в варежку, греть. А пока другой рукой топишь лёд.
Так вот, ты ту дыру пальцем провертел, а что там? Дыра маленькая, стекло мутное какое-то, толком не разглядеть ничего. Можно, конечно, протаять кулаком, мягкой и тёплой нижней его частью дыру побольше, но так холоднее, вода по запястью течёт неприятно так, да и времени больше надо. И вот, смотришь ты в эту дыру, и толком всё равно ничегошеньки не видишь, но знаешь, что это вто мутное - это там сейчас бегут деревья, а потом дома большие потянулись, и динамик в вагоне хрипит женским голосом: «Клин, следующая Ямуга», и киваешь удовлетворённо - ну да, мол, понятно дело, Клин. А потом тебя укачивает и ты задрёмываешь на секунду, поосыпаешься, смотришь в то же крошечное протаянное окошко, освежаешь его, опять морозя пальцы, глядишь снова, и видишь пустое и белое, и мачты ЛЭП вдали - и ждёшь треска "Московское Море", а там ещё немного - и построенный прадедом вокзал в Калинине, который дома все зовут Тверью, гремучий трамвай за Волгу, минут пятнадцать пешком, и вот, пожалуйста, прадедом начатый, да так и не доделанный дом, как бы дачный, с врезками объёмов, выдающими старого конструктивиста, с огромным садом, с тайнами чердака, так и не ставшего полноценным вторым этажом. Там тепло и на кухне тихонько гудит газовый котёл, старая глухая болонка Жужа лает скорее для острастки, хотя может и куснуть, а на дощатых полках в полумраке коридора стоят долгие годы "Вокруг Света" и "Науки и Жизни", тяжеленные тома первого, довоенного издания БСЭ, пережившие пожар зимой 41/42, провалившись в подпол вместе с железной декой сгоревшего кабинетного рояля, да какие-то дореволюционные ещё подшивки. Так славно сидеть на люке в подпол, где стоят батареи компотов и банок варенья, под голой, без абажура, сорокаваттной лампочкой, не спеша листать том энциклопедии и читать всё подряд, без цели и без времени. Пока не загонят спать, или не позовут за стол. Зимой там было хорошо, медленно и тихо, новый мост через Тверцу ещё и не начинали толком, шум от старого был еле слышен, разве что ночью долетит звон последнего трамвая, поворачивающего у Речного. Летом надо было поливать и полоть, была река в минуте ходьбы и голубичник в четверти часа на велике, всё было гораздо суетливее, хотя и летом было время поставить старый алюминиевый шезлонг между кустов крыжовника и читать, пока не станет прохладнее и не начнут надоедать комары.
Это «там» я вижу через такое же маленькое и мутное протаянное окошко, потому что приезжая туда я вижу маленький садик и какие-то совсем уж крошечные кустики смородины, шумит новый Тверской мост, нет ни деда, ни бабушки, а маме и её двоюродному брату больше лет, чем их родителям тогда. От того мира остались только дом, ёлки перед ним, которые прадед посадил, когда немцев одолели, редкие уже чешские трамваи ЧКД, да яблоня сорта "Башкирская Красавица", которую когда-то упустила моя бабушка и она вымахала метров на семь. Не будет когда-нибудь и этого. Я редко туда езжу, потому что мне опять надо придумывать тот мир, мой, правильный, которого нет там, но который тем не менее есть. Мутные силуэты за окном, то ли Клин, то ли Лазурная - а голос в динамике хрипит: «Ховрино, следующая Петровско-Разумовская», и ты понимаешь, что проспал слишком долго, а электричка едет назад, в Москву и в сейчас.
А там, позади, тот мой сад, которого вроде как и нет. С джунглями малинника, серыми от времени досками забора, крольчатником без кроликов и всей жизнью впереди. Дед что-то строгает, бабушка послала принести листьев малины и смородины, чай заварить. Всё тут. Как придумаешь, так оно и есть, я ж говорю.